После того, как Пимоу просветился Волкодавом, возжаждалось ему гой еси славянского фэнтези.
Времена тогда были давними, да и деревья большими. И обратился Пимоу к мужу всезнающему, читай отцу родному.
И подпихнул мне отче какого-то автора неведомого, имени коего и в памяти людской не осталось. Было там про колдуна богомерзкого, который с князюшкой чего-то не поделил. И так бы и осталась книга сея прозябать в уголках памяти, если бы не одно обстоятельство.
Было там еще и про славянский загробный мир, да как интересно то было. И про кромку и про божества злокозненные. Одна беда мало совсем. И снова обратился Пимоу к мужу всезнающему, отцу родному. Рассказал отче много чего интересного, да особенно запомнилось, что избушка, что в лесу на курьих ножках стоит не что иное, как КПП в мир иной. И что царевич Иван не от темного властелина невесту спасал, а с того света вызволял и никак иначе.
Минуло с той поры не мало лет, вырос Пимоу начитанным и образованным, мифологий знает немерено, а сказок и того больше. Да вот и не пришло бы в светлую голову, если бы не пан Сапковский, что кельты тоже не дураки были, взяли и спрятали свой мир загробный в сказки. И та самая Волшебная Страна с феями, да эльфами не что иное как мир иной. Потому то, если вина тамошнего испить, да блюд со стола праздничного отведать, возврата нет в мир живых.